Владислав Краснов в 2000 г Мой собеседник - человек парадоксальный: лет сорок назад бежал из Советского Союза на Запад. Написал и издал там книгу "Их разыскивает КГБ". Казалось бы, пути отрезаны - невозвращенец. Однако, как говорила Цветаева, "тоска по Родине - давно разоблаченная морока". На излёте горбачевской перестройки отпустивший бороду американский профессор Владислав Краснов приезжает на малую родину - в Пермь. Первым делом становится на колени перед старинным особняком, откуда большевики в 1918-м году увели на бессудный расстрел Великого князя Михаила Романова, в пользу которого отрекся от престола Николай Второй. Затем Краснов увлекается Ельциным, повелевшим снести Ипатьеский дом, и даже подписывает ему одну из своих книг. Далее - снова поворот: разочарование в ельцинской политике. Владислав Георгиевич создает в Вашингтоне "Ассоциацию доброй воли между Россией и Америкой", чья деятельность направлена на преодоление "того вреда", который, по Краснову, наносят России вполне конкретные силы и у нас, и по ту сторону океана. Недавно Краснов опять посетил Пермь. Встретившись со своим старым знакомым, я в шутку сравнил его с Гулливером, стоящим между двумя континентами и в силу этой особенности выработавшим особое зрение на развитие России. - Благодарствую за сравнение. Я действительно был беглецом, а по официальной советской терминологии - даже "предателем Родины". Но я себя никогда таковым не считал, потому что бежал от тоталитарного государства. Измены Родине не было или недоверия к живущим в ней русским людям. Я бежал не от русскости, а, может быть, от недостатка русскости. Это было в 62-м году. В то время я работал в Госкомитете по телевидению и радиовещанию в Москве. Руководителем вещания на Центральную и Северную Европу в то время был Евгений Максимович Примаков. И он, по сути, стал одним из тех начальников, кто дал "добро" на мою загранпоездку, из которой я и бежал. Насколько Примаков пожалел об этом, я не знаю.
Но когда - через призму лежащего между нами океана - я увидел его в качестве премьера, в своем восприятии происходящего я базировался не на опыте общения с бывшим шефом, а скорее - на моих собственных наблюдениях России. Я заметил, что Примаков в новейшей ее истории был первым премьер-министром, который имел общественную поддержку. В том числе, и в Думе. И, конечно, меня поразило (хотя американцы очень любят слово "консенсус" и упрекают русских в нежелании работать друг с другом), что здесь, в России, создавался тот самый консенсус в пользу фигуры Примакова. И тогда я ощутил, что американское правительство вдруг заартачилось и стало относиться к нему прохладно. Я думаю, что некоторые руководители США почувствовали, что этот человек затормозит процесс распада российской государственности.
- Значит, все-таки ослабление российского государства со стороны американских "доброжелателей" - это не миф, придуманный еще в советские времена?
- Я не думаю, что миф. Но в то же время не хочу преувеличивать, что это была кем-то официально одобренная политика - обязательно ослабить Россию. Однако в период администрации Клинтона, через лоббирование разных клик и попустительство самого американского общества, США фактически проводили по отношению к России политику, которая, с моей точки зрения и с точки зрения других здравых американцев, вредила национальным интересам самой Америки. То, что иногда называют Великой Россией, необходимо не только русскому народу и всем другим народам, населяющим Российскую федерацию. Великая Россия, в конце концов, нужна и Америке, и Западной Европе. Поэтому меня встревожило, что с приходом Примакова, затормозившего процесс распада, так называемая поддержка демократических реформ в России со стороны американского правительства ослабла и вроде бы даже наметились попытки шантажа, некие игры типа "Попридержи займ!" Вот тогда-то я и обратился с призывом к правительству Соединенных Штатов пересмотреть его внешнюю политику. И это письмо подписали более ста человек - политологи, ведущие экономисты, деятели науки, представители духовенства…
- Странно: в сознании российского обывателя закрепилось - друг Билл, друг Борис. Внешне это была довольно-таки уморительно милая пара, а напряженность-то тогда откуда, противление российским реформам?
- Я вам показываю вырезку из газеты "Вашингтон пост", ее читают ведущие политики США. Видите: единственное, на четверть страницы, приветствие российскому премьер-министру Примакову. Это - когда он летел в Америку и на полпути развернул самолет в связи с событиями в Югославии. Разумеется, приветствие - платное. Моя ассоциация "РАГА" внесла за него цену в размере примерно маленькой машины. Нам не денег жалко, когда политика жалкая. А через две недели в Соединенные Штаты прибыл китайский премьер. Приветственные объявления пестрели на всех страницах. От одной организации, от второй, от третьей… Это в какой-то степени кризис американской демократии. Есть книга, написанная живущей в Вашингтоне женщиной-профессором Джанин Бедел. Перевожу на русский название: "Западная помощь Восточной Европе с 1988 по 1998-й годы". Тезис этой книги в том, что помощь осуществлялась (особенно это касается России) усилиями определенных слоев. В нынешней России они, кажется, именуются группировками. Так вот, по преимуществу, это была группировка Гарвардского университета - с американской стороны Джефри Сакс, Джонатан Хей, российский эмигрант Андрей Шлейфер. А со стороны России - команда Анатолия Чубайса. И вот Джанин повествует, что эти две клики, по существу, взяли на себя роль дипломатической миссии по проведению в России реформ на макроуровне. Сейчас, по крайней мере, два члена американской группировки подвергнуты уголовному суду, потому что не только их макросоветы были неправильными и принесли большой ущерб России, но и - ущерб престижу Америки, как главной помощницы. Проще говоря, эти люди обогатились за счет ваших несчастий.
- Понимаю скрытую параллель: Америка отвечает сама за себя и за действие своих граждан. Только почему-то Россия за действия своих граждан не отвечает. Тот же Чубайс, к примеру, не к ночи будь упомянут.
- Можно приводить многие слабые стороны американской демократии, но все-таки в США сама демократическая традиция довольно сильна. Здесь никто не скажет: дескать, вот, демократия в том варианте, в котором она когда-то утвердилась, дана вам на веки вечные. Нет, за нее надо всегда бороться. Поэтому американцы отыскивают какие-то ходы, чтобы защищать и продвигать собственную демократию. Это всегда процесс! В демократии никогда не должно быть ничего законченного.
- Что представляет собой ваша "РАГА"?
- "РАГА", или Ассоциация доброй воли между Россией и Америкой - это попытка преодолеть те культурные, языковые, мировоззренческие барьеры, которые проглядываются между нашими странами. Как ни крутите, эти барьеры все-таки довольно значительны. Начнем с того, что существует оптический обман: многие русские думают, что, раз американцы выглядят упакованно, то, если еще приодеться по-западному, всё будет в ажуре: сразу же подчинимся всемирным законам экономики, примемся за реформы и дела пойдут на лад. На самом деле оптический обман в том, что русские, может быть, выглядят и даже считают себя европейцами, а, тем не менее, особенно после советского периода, наделены менталитетом, совершенно не похожим на менталитет никакой другой нации и цивилизации. И поэтому подход к России должен быть особенно осторожным, что касается изменения социально-экономического уклада. Одна из ошибок ваших реформаторов - презрение к российским традициям и непонимание культурного ландшафта Америки.
- Чем бы вы охарактеризовали нашу особенную стать?
- Россия - страна, может быть, до сих пор полностью не сложившаяся. Еще находящаяся в стадии формирования. Она многое заимствовала из Азии, но одновременно у нее много того, чего нет ни у Европы, ни у Азии. Я полагаю, что специфика русской жизни, ее самобытности была утрирована в советский период. Но тот же советский опыт, как бы кто его не ненавидел, составлял все-таки реальность жизни трех поколений. Это в известном смысле был отрицательный опыт, но в то же время очень богатый, которого нет у многих других народов. И поэтому советники, появившиеся здесь из Америки и Западной Европы, они, по существу, не могли дать дельных советов. Начнем с того, что большинство американских специалистов по России не предсказывали и не ожидали падения Советского Союза. Каких мудрых мыслей в дальнейшем можно было от них ожидать?
- Владислав Георгиевич, на мой взгляд, отсутствие ведущих наших диссидентов-почвенников в государственных структурах очень сказалось на политическое развитие нашей страны. Ведь там мы не видим ни фигуры Солженицына, на которую, в том числе и вы, многие возлагали большие надежды. Там нет, например, Леонида Бородина… По крайней мере, там мало людей русского направления.
- Да, это можно отметить как особенность развития посткоммунистической России. В той же Чехии или Польше, где диссиденты оказались у власти, всё произошло по-другому. В России, я считаю, было очень мощное диссидентское движение, которое повлияло на развитие событий в других странах - в том числе и в Польше, и в Чехии, но, увы, оно в итоге не сложилось в реальную политическую силу. Может быть, отчасти из-за этого давнишнего спора между славянофилами и западниками. Большинство советских диссидентов были настроены прозападно, причем наивно. Это то, что называется низкопоклонством перед Западом без понимания сущности Запада, в том числе, его положительных сторон.
- Вернемся к фигуре Солженицына. Одна из последних, изданных им книг, называется "Россия в обвале". Александр Исаевич фактически предсказал то, что случилась в новейшей истории России в дальнейшем. Вы имеете честь с ним общаться и даже написали книгу, где сравниваете творчество Солженицына с творчеством Достоевского. Насколько я помню из наших предыдущих встреч, вы высказывали идею, что, вернувшись в Россию, Александр Исаевич включится в политическую жизнь страны. И не исключено, даже возглавит российское государство. Так?
- Да, это верно. Я на самом деле возлагал большие надежды на Александра Исаевича Солженицына в качестве политического руководителя России, или политического руководителя ее оппозиции. Я думал, что он мог бы сыграть более решающую роль как катализатор формирования национального самосознания России, формирования так называемой русской идеи… В этом направлении делалось что-то и при Ельцине, но ни к чему хорошему не привело, потому что Солженицыну не удалось активно выступить в этой роли. Всякий раз, когда я приезжаю в Россию, я разговариваю с ним по телефону, стараюсь проверить, как по камертону, его восприятие происходящего. И убеждаюсь, что у него очень развито политическое чутье. Поэтому я немного разочарован, что Александр Исаевич не сумел осуществить то, что ему, возможно, было предначертано.
- Очевидно, он пытался войти в эту роль, просто ему в очередной раз ударили по рукам - передачу, которую писатель вел на телевидении, в результате по-хамски перекрыли. Книги Солженицына, к сожалению, не имеют того общественного резонанса, на который можно было бы рассчитывать. Мне кажется, за десятилетие реформ что-то утрачено в самом российском менталитете.
- Я согласен с вами - не сумел сыграть, или не захотел сыграть. С другой стороны, ему явно мешали. Почему так получилось? Может быть, в этом - судьба всей советской интеллигенции. Дело в том, что это не совсем русская интеллигенция. Она - именно советская. Солженицын имел случай назвать ее образованщиной. Наверное, с тех пор интеллигенция в общем и целом обиделась на него, не подозревая, что он не обозвал ее, а постарался выявить сущность образованщины. Но это показалось обидным… В России не сформировалось ядра интеллектуальной элиты, способной будоражить общественное сознание.
- Вы сказали, что у Солженицына по-прежнему хорошее политическое чутье. Что это чутье подсказывает ему сегодня?
- Тут есть такая перспектива сравнения: я с ним разговаривал по телефону в январе прошлого года и сейчас…Тогда настроение у него было весьма удрученным. Александр Исаевич в свое время голосовал за Примакова и объявил об этом всенародно - не потому, что он во всем согласен с Евгением Максимовичем, просто в то время, по мнению Солженицына, не было лучшего кандидата. И когда произошло стремительное вхождение Путина во власть, Александру Исаевичу это показалось очень подозрительным - складывалось впечатление, что кто-то усиленно проталкивает Путина. Поэтому я никогда не слышал такого подавленного солженицынского голоса, как в январе прошлого года. С другой стороны, разговаривая с Александром Исаевичем нынче, я уже знал, что летом состоялись встречи между Солженицыным и Путиным, что Путин сам искал этих встреч - и с Солженицыным и с другими патриотически настроенными фигурами. Лично мне эти попытки пришлись по вкусу. Я независимо пришел к заключению, что это были правильные шаги со стороны Путина. Конечно, нельзя говорить об идентичности взглядов Солженицына и нынешнего Президента России, тем не менее, я был согласен с тем, что Александр Исаевич выразил поддержку правительству Путина. Здесь я опять-таки полагаюсь на здравый смысл и политический инстинкт Солженицына.
- Вас не настораживает как автора книги "Их разыскивает КГБ", что, по сути, страной управляет выходец оттуда?
- Это настораживает и меня, и многих других, но, я думаю, что часто для злопыхателей России - это только отговорка. Настораживает не столько кагебешное прошлое Путина, сколько его роль в посткоммунистической России, в том числе, и в Петербурге. За что его обычно хвалят на Западе, но как раз, может быть, тогда, всё КГБ в целом и, в том числе, Ленинградское отделение показало свою беспомощность … Беспомощность в торможении процесса распада, который шел в течении нескольких лет при Ельцине и Собчаке. Впрочем, это вина не только КГБ. Это - вина всей политической элиты посткоммунистического периода. В переходный период она оказалась не на высоте. Опять-таки, возвращаясь к предыдущему вашему замечанию, не было диссидентского компонента. Было слишком много большевистских методов - всё это делалось при Ельцине.
- Кстати сказать, как Америка и, в частности, вы восприняли трагедию с подлодкой "Курск"? Как известно, Президент России был в этот момент в Сочи, на курорте. Он не сделал того, чем всегда славились американские президенты - когда что-то в любом конце мира происходит с гражданами США, Белый дом реагирует мгновенно. А тут - гибель огромной субмарины, и на Россию повеяло неким равнодушием. Или - это нереактивность?
- Было бы легче прийти к какому-то соглашению, если бы в это время существовали нормальные российско-американские отношения, но поскольку такого стратегического партнерства и дружбы, которых ожидали еще с 91-го года, не получилось (напряженность существует до сих пор), это в значительной мере затруднило способ реагирования и правительства Путина на произошедшее несчастье. Помимо того, что надо было спасать экипаж, надо было думать: а какова причина инцидента?
- Что вы имеете в виду?
- Без комментариев.
- Тогда скажите: приход Буша - насколько он отразится на российско-американских отношениях?
- Я могу только надеяться, что та политика США по отношению России, которая существовала во время администрации Клинтона, будет пересмотрена. Иногда помощь превращается в медвежью услугу. Я думаю, что, если это будет сдержанная политика, в конечном итоге она приведет к меньшему вмешательству в ход российских реформ со стороны Америки.
- И это заставит Россию стать более самостоятельной и рассчитывать на собственные силы? Напоминает организм, который лечат-лечат, напичкали импортными антибиотиками, а сам он уже с болезнью не справляется. Такая аналогия?
- Вполне возможно.
© Юрий Беликов
Но когда - через призму лежащего между нами океана - я увидел его в качестве премьера, в своем восприятии происходящего я базировался не на опыте общения с бывшим шефом, а скорее - на моих собственных наблюдениях России. Я заметил, что Примаков в новейшей ее истории был первым премьер-министром, который имел общественную поддержку. В том числе, и в Думе. И, конечно, меня поразило (хотя американцы очень любят слово "консенсус" и упрекают русских в нежелании работать друг с другом), что здесь, в России, создавался тот самый консенсус в пользу фигуры Примакова. И тогда я ощутил, что американское правительство вдруг заартачилось и стало относиться к нему прохладно. Я думаю, что некоторые руководители США почувствовали, что этот человек затормозит процесс распада российской государственности.
- Значит, все-таки ослабление российского государства со стороны американских "доброжелателей" - это не миф, придуманный еще в советские времена?
- Я не думаю, что миф. Но в то же время не хочу преувеличивать, что это была кем-то официально одобренная политика - обязательно ослабить Россию. Однако в период администрации Клинтона, через лоббирование разных клик и попустительство самого американского общества, США фактически проводили по отношению к России политику, которая, с моей точки зрения и с точки зрения других здравых американцев, вредила национальным интересам самой Америки. То, что иногда называют Великой Россией, необходимо не только русскому народу и всем другим народам, населяющим Российскую федерацию. Великая Россия, в конце концов, нужна и Америке, и Западной Европе. Поэтому меня встревожило, что с приходом Примакова, затормозившего процесс распада, так называемая поддержка демократических реформ в России со стороны американского правительства ослабла и вроде бы даже наметились попытки шантажа, некие игры типа "Попридержи займ!" Вот тогда-то я и обратился с призывом к правительству Соединенных Штатов пересмотреть его внешнюю политику. И это письмо подписали более ста человек - политологи, ведущие экономисты, деятели науки, представители духовенства…
- Странно: в сознании российского обывателя закрепилось - друг Билл, друг Борис. Внешне это была довольно-таки уморительно милая пара, а напряженность-то тогда откуда, противление российским реформам?
- Я вам показываю вырезку из газеты "Вашингтон пост", ее читают ведущие политики США. Видите: единственное, на четверть страницы, приветствие российскому премьер-министру Примакову. Это - когда он летел в Америку и на полпути развернул самолет в связи с событиями в Югославии. Разумеется, приветствие - платное. Моя ассоциация "РАГА" внесла за него цену в размере примерно маленькой машины. Нам не денег жалко, когда политика жалкая. А через две недели в Соединенные Штаты прибыл китайский премьер. Приветственные объявления пестрели на всех страницах. От одной организации, от второй, от третьей… Это в какой-то степени кризис американской демократии. Есть книга, написанная живущей в Вашингтоне женщиной-профессором Джанин Бедел. Перевожу на русский название: "Западная помощь Восточной Европе с 1988 по 1998-й годы". Тезис этой книги в том, что помощь осуществлялась (особенно это касается России) усилиями определенных слоев. В нынешней России они, кажется, именуются группировками. Так вот, по преимуществу, это была группировка Гарвардского университета - с американской стороны Джефри Сакс, Джонатан Хей, российский эмигрант Андрей Шлейфер. А со стороны России - команда Анатолия Чубайса. И вот Джанин повествует, что эти две клики, по существу, взяли на себя роль дипломатической миссии по проведению в России реформ на макроуровне. Сейчас, по крайней мере, два члена американской группировки подвергнуты уголовному суду, потому что не только их макросоветы были неправильными и принесли большой ущерб России, но и - ущерб престижу Америки, как главной помощницы. Проще говоря, эти люди обогатились за счет ваших несчастий.
- Понимаю скрытую параллель: Америка отвечает сама за себя и за действие своих граждан. Только почему-то Россия за действия своих граждан не отвечает. Тот же Чубайс, к примеру, не к ночи будь упомянут.
- Можно приводить многие слабые стороны американской демократии, но все-таки в США сама демократическая традиция довольно сильна. Здесь никто не скажет: дескать, вот, демократия в том варианте, в котором она когда-то утвердилась, дана вам на веки вечные. Нет, за нее надо всегда бороться. Поэтому американцы отыскивают какие-то ходы, чтобы защищать и продвигать собственную демократию. Это всегда процесс! В демократии никогда не должно быть ничего законченного.
- Что представляет собой ваша "РАГА"?
- "РАГА", или Ассоциация доброй воли между Россией и Америкой - это попытка преодолеть те культурные, языковые, мировоззренческие барьеры, которые проглядываются между нашими странами. Как ни крутите, эти барьеры все-таки довольно значительны. Начнем с того, что существует оптический обман: многие русские думают, что, раз американцы выглядят упакованно, то, если еще приодеться по-западному, всё будет в ажуре: сразу же подчинимся всемирным законам экономики, примемся за реформы и дела пойдут на лад. На самом деле оптический обман в том, что русские, может быть, выглядят и даже считают себя европейцами, а, тем не менее, особенно после советского периода, наделены менталитетом, совершенно не похожим на менталитет никакой другой нации и цивилизации. И поэтому подход к России должен быть особенно осторожным, что касается изменения социально-экономического уклада. Одна из ошибок ваших реформаторов - презрение к российским традициям и непонимание культурного ландшафта Америки.
- Чем бы вы охарактеризовали нашу особенную стать?
- Россия - страна, может быть, до сих пор полностью не сложившаяся. Еще находящаяся в стадии формирования. Она многое заимствовала из Азии, но одновременно у нее много того, чего нет ни у Европы, ни у Азии. Я полагаю, что специфика русской жизни, ее самобытности была утрирована в советский период. Но тот же советский опыт, как бы кто его не ненавидел, составлял все-таки реальность жизни трех поколений. Это в известном смысле был отрицательный опыт, но в то же время очень богатый, которого нет у многих других народов. И поэтому советники, появившиеся здесь из Америки и Западной Европы, они, по существу, не могли дать дельных советов. Начнем с того, что большинство американских специалистов по России не предсказывали и не ожидали падения Советского Союза. Каких мудрых мыслей в дальнейшем можно было от них ожидать?
- Владислав Георгиевич, на мой взгляд, отсутствие ведущих наших диссидентов-почвенников в государственных структурах очень сказалось на политическое развитие нашей страны. Ведь там мы не видим ни фигуры Солженицына, на которую, в том числе и вы, многие возлагали большие надежды. Там нет, например, Леонида Бородина… По крайней мере, там мало людей русского направления.
- Да, это можно отметить как особенность развития посткоммунистической России. В той же Чехии или Польше, где диссиденты оказались у власти, всё произошло по-другому. В России, я считаю, было очень мощное диссидентское движение, которое повлияло на развитие событий в других странах - в том числе и в Польше, и в Чехии, но, увы, оно в итоге не сложилось в реальную политическую силу. Может быть, отчасти из-за этого давнишнего спора между славянофилами и западниками. Большинство советских диссидентов были настроены прозападно, причем наивно. Это то, что называется низкопоклонством перед Западом без понимания сущности Запада, в том числе, его положительных сторон.
- Вернемся к фигуре Солженицына. Одна из последних, изданных им книг, называется "Россия в обвале". Александр Исаевич фактически предсказал то, что случилась в новейшей истории России в дальнейшем. Вы имеете честь с ним общаться и даже написали книгу, где сравниваете творчество Солженицына с творчеством Достоевского. Насколько я помню из наших предыдущих встреч, вы высказывали идею, что, вернувшись в Россию, Александр Исаевич включится в политическую жизнь страны. И не исключено, даже возглавит российское государство. Так?
- Да, это верно. Я на самом деле возлагал большие надежды на Александра Исаевича Солженицына в качестве политического руководителя России, или политического руководителя ее оппозиции. Я думал, что он мог бы сыграть более решающую роль как катализатор формирования национального самосознания России, формирования так называемой русской идеи… В этом направлении делалось что-то и при Ельцине, но ни к чему хорошему не привело, потому что Солженицыну не удалось активно выступить в этой роли. Всякий раз, когда я приезжаю в Россию, я разговариваю с ним по телефону, стараюсь проверить, как по камертону, его восприятие происходящего. И убеждаюсь, что у него очень развито политическое чутье. Поэтому я немного разочарован, что Александр Исаевич не сумел осуществить то, что ему, возможно, было предначертано.
- Очевидно, он пытался войти в эту роль, просто ему в очередной раз ударили по рукам - передачу, которую писатель вел на телевидении, в результате по-хамски перекрыли. Книги Солженицына, к сожалению, не имеют того общественного резонанса, на который можно было бы рассчитывать. Мне кажется, за десятилетие реформ что-то утрачено в самом российском менталитете.
- Я согласен с вами - не сумел сыграть, или не захотел сыграть. С другой стороны, ему явно мешали. Почему так получилось? Может быть, в этом - судьба всей советской интеллигенции. Дело в том, что это не совсем русская интеллигенция. Она - именно советская. Солженицын имел случай назвать ее образованщиной. Наверное, с тех пор интеллигенция в общем и целом обиделась на него, не подозревая, что он не обозвал ее, а постарался выявить сущность образованщины. Но это показалось обидным… В России не сформировалось ядра интеллектуальной элиты, способной будоражить общественное сознание.
- Вы сказали, что у Солженицына по-прежнему хорошее политическое чутье. Что это чутье подсказывает ему сегодня?
- Тут есть такая перспектива сравнения: я с ним разговаривал по телефону в январе прошлого года и сейчас…Тогда настроение у него было весьма удрученным. Александр Исаевич в свое время голосовал за Примакова и объявил об этом всенародно - не потому, что он во всем согласен с Евгением Максимовичем, просто в то время, по мнению Солженицына, не было лучшего кандидата. И когда произошло стремительное вхождение Путина во власть, Александру Исаевичу это показалось очень подозрительным - складывалось впечатление, что кто-то усиленно проталкивает Путина. Поэтому я никогда не слышал такого подавленного солженицынского голоса, как в январе прошлого года. С другой стороны, разговаривая с Александром Исаевичем нынче, я уже знал, что летом состоялись встречи между Солженицыным и Путиным, что Путин сам искал этих встреч - и с Солженицыным и с другими патриотически настроенными фигурами. Лично мне эти попытки пришлись по вкусу. Я независимо пришел к заключению, что это были правильные шаги со стороны Путина. Конечно, нельзя говорить об идентичности взглядов Солженицына и нынешнего Президента России, тем не менее, я был согласен с тем, что Александр Исаевич выразил поддержку правительству Путина. Здесь я опять-таки полагаюсь на здравый смысл и политический инстинкт Солженицына.
- Вас не настораживает как автора книги "Их разыскивает КГБ", что, по сути, страной управляет выходец оттуда?
- Это настораживает и меня, и многих других, но, я думаю, что часто для злопыхателей России - это только отговорка. Настораживает не столько кагебешное прошлое Путина, сколько его роль в посткоммунистической России, в том числе, и в Петербурге. За что его обычно хвалят на Западе, но как раз, может быть, тогда, всё КГБ в целом и, в том числе, Ленинградское отделение показало свою беспомощность … Беспомощность в торможении процесса распада, который шел в течении нескольких лет при Ельцине и Собчаке. Впрочем, это вина не только КГБ. Это - вина всей политической элиты посткоммунистического периода. В переходный период она оказалась не на высоте. Опять-таки, возвращаясь к предыдущему вашему замечанию, не было диссидентского компонента. Было слишком много большевистских методов - всё это делалось при Ельцине.
- Кстати сказать, как Америка и, в частности, вы восприняли трагедию с подлодкой "Курск"? Как известно, Президент России был в этот момент в Сочи, на курорте. Он не сделал того, чем всегда славились американские президенты - когда что-то в любом конце мира происходит с гражданами США, Белый дом реагирует мгновенно. А тут - гибель огромной субмарины, и на Россию повеяло неким равнодушием. Или - это нереактивность?
- Было бы легче прийти к какому-то соглашению, если бы в это время существовали нормальные российско-американские отношения, но поскольку такого стратегического партнерства и дружбы, которых ожидали еще с 91-го года, не получилось (напряженность существует до сих пор), это в значительной мере затруднило способ реагирования и правительства Путина на произошедшее несчастье. Помимо того, что надо было спасать экипаж, надо было думать: а какова причина инцидента?
- Что вы имеете в виду?
- Без комментариев.
- Тогда скажите: приход Буша - насколько он отразится на российско-американских отношениях?
- Я могу только надеяться, что та политика США по отношению России, которая существовала во время администрации Клинтона, будет пересмотрена. Иногда помощь превращается в медвежью услугу. Я думаю, что, если это будет сдержанная политика, в конечном итоге она приведет к меньшему вмешательству в ход российских реформ со стороны Америки.
- И это заставит Россию стать более самостоятельной и рассчитывать на собственные силы? Напоминает организм, который лечат-лечат, напичкали импортными антибиотиками, а сам он уже с болезнью не справляется. Такая аналогия?
- Вполне возможно.
© Юрий Беликов
RSS Feed
